7. ПОСЛЕ ВЫХОДА НА СВОБОДУ

7. ПОСЛЕ ВЫХОДА НА СВОБОДУ

Летом 1983 г. меня выпустили из места заключения, и я продолжил работать в том же отделе, где я работал до этого, потому что указание из суда о моём увольнении не было выполнено. Потом выяснилось, что это случилось из-за сочувствия ко мне работников академического института, где я работал. Документ из суда о законности моего увольнения оказался в моих руках.

Фото

Указание суда о моём увольнении

***

Немного на тему о том, кто нас предал. Конечно, возможно, что это был не один человек. Я фактически не был знаком со многими людьми, с которыми общался А.А. Чернышов, А.Ф. Ковалевский, В.М. Кендель.

Но я хорошо знал одного подозрительного в этом отношении человека, который также общался и с А.Ф. Ковалевским.

Это был Геннадий Новиков. Я работал вместе с ним в Томском отделе Новосибирского института геологии и геофизики. Там же работал одно время и А.Ф. Ковалевский. Он был вроде бы нашим единомышленником по критическому отношению к тогдашней власти.

В фильме Юлии Мучник он выглядит героем, устоявшим против давления КГБ.

Фото

Геннадий Новиков (скриншот из фильма Юлии Мучник «Томские книжники») на фоне здания КГБ в г. Томске

г.

Перечисляю некоторые подозрительные факты:

1. Моя работа о Марксе и Энгельсе была под псевдонимом Матвея Башкина. То, что чекисты на первом же допросе смогли отождествить меня в качестве автора весьма подозрительно. Особенно если учесть, что я накануне в разговоре с Г. Новиковым сказал, кому я дал почитать свою книгу, и что я боюсь за неё. И вот они на первом же допросе предъявили её мне и назвали меня автором. Я был просто шокирован их осведомлённостью. Ведь чекисты взяли огромное количество всяких книг. Так быстро догадаться, что автор одной их них я, когда на титульном листе стоял псевдоним, этому трудно найти другое объяснение кроме предательства или подслушивания. Ведь обыски состоялись 2 февраля, а уже 5 февраля чекисты заявили, что они знают, что автор я. Моя реакция выдала меня, и я вынужден был признаться в авторстве.

2. При последнем моём допросе, перед тем как отправить меня в СИЗО, капитан Сергеев задал мне странные вопросы. Вопрос 1. Нет ли у Г. Новикова каких-либо оснований плохо ко мне относиться? Вопрос 2. Почему моя жена относится к нему с недоверием? На первый вопрос я ответил отрицательно. На второй вопрос я ответил, что она считает его бабником. Оба ответы были правдивы с моей стороны. Но я не сообразил сразу одного простого обстоятельства — а откуда чекисты знают о недоверчивом отношении моей супруги к Г. Новикову, если не от него самого?

3. Уже после отбытия наказания я видел Г. Новикова в компании с капитаном КГБ Сергеевым. Дело было так: я приехал в город отметиться в Психдиспансере, где я должен был отмечаться ежемесячно. Поэтому я вышел на остановке «Кинотеатр имени Горького», недалеко от которой, а именно на ул. Крылова 5, находился диспансер. По пути в диспансер слева от кинотеатра находилось кафе, и я зашёл в него. Я не помню точно, зачем я туда зашёл. Может хотел закусить или хотел пить. Но на первом этаже (а там было 2 этажа) совсем рядом с входом я увидел этих людей за одним столиком. А там были высокие столики без стульев. За ними нужно было стоять. Оба были в тёмных очках. Но я их узнал, хотя на моём лице ничего не отразилось.

4. Именно после этого эпизода на работе потребовали, чтобы я перед каждой отлучкой с места работы записывал в особую тетрадь свои намерения.

5. Вообще в отделе Г. Новиков выполнял странную работу, которая не соответствовала общей направленности работы отдела. Отдел занимался поиском залежей углеводородов с помощью взрывов и анализа данных датчиков. А Г. Новиков с помощью лазерного приборчика, который ему сделали в соседнем институте, измерял параметры воздуха, в частности, содержание ртути.

6. В то время как я с женой часами стояли в очередях за дефицитными продуктами во второй половине 80-х годов, мы никогда не видели стоящего в очереди Г. Новикова. А он ведь в то время жил в Академгородке как и мы. Зато я неоднократно видел его с большими сетками, выходящего из автобуса, прибывшего из города. Поэтому я подозреваю, что он получил доступ в спецмагазин за свою блестящую работу по борьбе с диссидентами.

   ***

На работе за мной постоянно следили. Любую отлучку я должен был с некоторого времени регистрировать в особом журнале. До ареста и заключения ничего подобного не было. В конце концов парторг организации прямо попросил меня уволиться, жалуясь мне, что из-за меня чекисты приходят в отдел каждый день и досаждают ему всякими вопросами. Я вошёл в тяжёлое положение парторга, который в общем-то совсем не был плохим человеком, и в 1987 г. уволился с работы по собственному желанию.

Я пошёл работать газоэлектросварщиком на Томский манометровый завод, в цех № 12. Там я проработал больше 2 лет (28.10.1987-08.06.1990). Эта работа фактически опровергает мой психиатрический диагноз «шизофрения». Дело в том, что по учению тогдашней психиатрической «науки» в СССР эта болезнь была вполне совместима с работой переводчиком, но совершенно несовместима с работой электросварщиком. Об этом мне сказал лично руководитель Томской психиатрии профессор Евсей Давидович Красик, который очень рассердился узнав о том, что я работаю сварщиком. Он тогда вызвал меня к себе домой и предложил перевести какую-то книгу на психиатрическую тему. Я к тому времени уже перевёл для него книгу «Сто лет психиатрии» всего за 300 рублей, а работа заняла несколько месяцев. Но теперь я отклонил предложение, сославшись на то, что у меня теперь хорошая зарплата в 300 рублей в месяц. Между прочим, перед устройством на работу я прошёл медкомиссию в поликлинике, обслуживавшей работников ТМЗ, которая не нашла препятствий к моему трудоустройству.

Вот снимок аттестата сварщика, который я получил во время работы на Томском манометровом заводе:

Фото

А это краткое изложение моего трудового пути на заводе от руководства цеха:

Фото

Моя характеристика при уходе с Томского манометрового завода

В 1990 г. у меня появилась возможность снова заняться переводами — в Институте оптики атмосферы ТФ СО АН СССР, где понадобились переводчики для перевода на английский язык журнала «Оптика атмосферы», который продавался в США.

В том же 1990 г., благодаря заступничеству Томского мемориала, я был восстановлен в должности ассистента на Кафедре философии ТПИ. Однако, проработав там несколько месяцев, по совместительству продолжая при этом работать и переводчиком журнала, я понял, что физически не в силах продолжать работу на двух работах одновременно. Я сделал выбор в пользу переводчика, потому что на этой работе были более выгодные условия оплаты, а у меня уже давно была семья. Зарплата ассистента кафедр общественных наук была мизерной даже в 70-е годы. Что уж тут говорить о 1990 г., когда инфляция развивалась ужасающими темпами.

                                                                           Фото

Текст заключения Томского Мемориала

В начале 1991 г. моё уголовное дело было пересмотрено за отсутствием в моих  действиях общественно опасного деяния.  Вот сообщение об этом из Томского облсуда:

Фото

Сообщение Томского облсуда о пересмотре дела

А вот и постановление Верховного суда. Оно гораздо подробнее. Содержит много деталей, в том числе и дату заседания Верховного суда в 1982 г. — 28 октября, которое якобы было отменено, но на самом деле состоялось.

Фото

Постановление Верховного суда о пересмотре дела

Из приведённых документов легко увидеть, что обвинения в «клевете» вовсе не были сняты. Мотив пересмотра дела заключался лишь в том, что «клевета» не носила широкого и систематического характера. Между тем ни одного примера якобы клеветы не приводится. Хочется указать на то, что моя собственная работа вообще была не о СССР, а о Марксе и Энгельсе. Поэтому отождествление её содержания с клеветой на общественный и государственный строй СССР скорее всего свидетельствует лишь о фанатичной слепой вере следователей в непогрешимость этих людей, в результате чего всякая попытка их критики воспринималась ими как святотатство. В книге А. Зиновьева «Коммунизм как реальность» не было никаких «заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй». Она была просто попыткой думать неортодоксально. Я её уже тогда считал слабой, но сделал фотокопию, чтобы иметь возможность ещё раз перечитать и подумать над ней. Статьи из журнала «Вестник русского христианского движения», которые «с враждебных позиций искажали историю возникновения советского государства и роль Коммунистической партии» тоже были всего лишь полемическими, а не клеветническими. Почему человек не имел права сам составить себе суждение об их правоте или неправоте? Очевидно только потому, что марксизм-ленинизм был слепой иррациональной и предельно фанатичной верой, т. е. религией, а вовсе не наукой. Меня конечно не устраивал такой пересмотр дела.

В начале 1991 г. я был выдвинут кандидатом на выборах в облсовет. Но не прошёл. Однако в связи выборами в печати появилась моя статейка под названием «Чего не учёл марксизм». Вот она:

Фото

Моя предвыборная статейка

Я и до сих пор согласен с высказанными в ней мыслями. Фактически моя большая статья 2017 г. — это только более подробное изложение тех же идей. 

Но я не очень верил в новые веяния в России. К тому же, Томская психиатрия так и не признала, что она держала в заключении здорового человека. Поэтому я решил уехать на родину предков.